Т. е. нанесение другому ударов бичом, веревкой и проч., появилось уже издавна как наказание и исправительная мера для преступников. Бичеванию подвергли уже Христа и апостолов. Когда же в христианской церкви утвердилось мнение, что тело как… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Эта статья о различных взглядах на форму орудия казни, которое использовалось для распятия Иисуса Христа. О реликвии смотрите Животворящий Крест. Форма креста Иисуса Христа дискуссионный вопрос для ряда светских историков и филологов, а… … Википедия
Арест Иисуса и поцелуй Иуды. (Джотто, Капелла Скровеньи, 1304 06) Арест Иисуса Христа описанное в Евангелиях взятие под стражу Иисуса Христа отрядом «воинов и служителей от первосвященников и фарисеев» в Гефсиманском с … Википедия
Запрос «Страсти Христовы» перенаправляется сюда; см. также другие значения. «Несение креста», Жан Фуке, миниатюра из «Часослова Этьена Шевалье». В медальоне святая Вероника с … Википедия
О фильме см. «Страсти Христовы (фильм)» «Несение креста», Жан Фуке, миниатюра из «Часослова Этьена Шевалье». В медальоне святая Вероника с платом. На заднем плане изображено самоубийство Иуды, из которого исходит демон. На переднем плане куют… … Википедия
О фильме см. «Страсти Христовы (фильм)» «Несение креста», Жан Фуке, миниатюра из «Часослова Этьена Шевалье». В медальоне святая Вероника с платом. На заднем плане изображено самоубийство Иуды, из которого исходит демон. На переднем плане куют… … Википедия
- «Портрет герцога Федериго Монтефельтро и герцогини Баттисты Сфорца», галерея Уффици, Флоренция … Википедия
- (Piero della Francesca) (р. около 1420, Сан Сеполькро, Тоскана, похоронен 12.10.1492, там же), итальянский живописец. В 1439 работал в мастерской Доменико Венециано. Испытал влияния Мазаччо и Ф. Брунеллески, а также нидерландского… … Большая советская энциклопедия
- «Портрет герцога Федериго Монтефельтро и герцогини Баттисты Сфорца», галерея Уффици, Флоренция. Триумф. Герцог и герцогиня на триумфальных колесницах, оборотная сторона, галерея Уффици, Флоренция. Пьеро делла Франческа (итал. Piero della… … Википедия
Книги
- Пьеро делла Франческа Категория: Зарубежные художники Серия: Всемирный музей Издатель: Белый город ,
- Пьеро делла Франческа , Предлагаем любителям живописи подборку репродукций восьми лучших картин знаменитого зарубежного художника Пьеро делла Франческа. Исполненные на высоком полиграфическом уровне, они станут… Категория: История и теория искусств Серия: Всемирный музей Издатель: Печатная слобода , Производитель:
Биографические сведения о Пьеро делла Франческа довольно скудны. Уроженец маленького тосканского города Борго Сан Сеполькро, он, видимо, учился во Флоренции у Доменико Венециано (в одном из документов 1439 года упоминается как его помощник). В 1442 году он уже вернулся на родину, где в 1445 году получил первый большой заказ. Впоследствии Пьеро делла Франческа работал в Ареццо и других городах, входивших в состав владений Флорентийской республики, а с начала 1450-х годов и по заказам правителей маленьких итальянских княжеств - Сиджизмондо Малатеста (Римини), Лионелло д’Эсте (Феррара), Федериго да Монтефельтро (Урбино). Эти прекрасно образованные и крайне амбициозные правители покровительствовали наукам и искусству, приглашали для осуществления своих обширных архитектурных замыслов ведущих зодчих Италии, при дворах этих князей существовали гуманистические кружки, объединявшие блестяще образованных людей, знатоков античности, философии, искусства. Видимо, Пьеро делла Франческа был вхож в эту среду, здесь мог пробудиться его интерес к теоретическим проблемам и математике, здесь он мог существенно пополнить свое образование; в частности, он свободно владел латынью, что было большой редкостью в художественной среде. Его перу принадлежат два теоретических трактата, написанных на латыни: "De prospettiva pingendi" (О перспективе в живописи) и "Libellus de quinque corporibus regolaribus" (Книга о пяти правильных телах).
Творческий путь Пьеро делла Франческа, видимо, начался в первой половине 1440-х годов, хотя первый заказ, зафиксированный в документах, относится к 1445 году; последние работы датируются серединой 1470-х годов, во второй половине этого десятилетия художник утратил зрение. Таким образом, он работал около трех десятилетий. Список работ, созданных Пьеро делла Франческа на протяжении этого тридцатилетия и дошедших до наших дней, очень невелик: он включает два больших многостворчатых алтаря, сравнительно небольшой фресковый цикл в церкви Сан Франческо в Ареццо, около десятка алтарей меньшего размера и два портрета. Правда, список работ художника, который приводит в своих "Жизнеописаниях" Джорджо Вазари примерно вдвое больше: значительная часть работ художника не сохранилась. Но и он несоразмерно мал для столь продолжительного творческого пути. Видимо, Пьеро делла Франческа работал очень медленно, и в этом, вероятно, кроется один из секретов того совершенства, безупречной гармонии ритма, форм, цвета, той законченности и ясности творческого замысла, которые отличают его немногочисленные работы.
Пьеро делла Франческа - один из величайших и наиболее самобытных мастеров итальянского Раннего Возрождения. Величественный облик его персонажей, лаконизм изобразительного языка, ярко выраженное монументальное начало роднят его с такими флорентийскими мастерами, как Мазаччо. В то же время созданный им мир не находит аналогий в творчестве других мастеров Раннего Возрождения. Облик этого мира определяют законы неких совершенных форм, в наиболее чистом виде воплощенные в архитектуре - очертаниях арок, стройности колонн, согласованности, гармонии и равновесии всех элементов сложных построек.
Видимо, не случайно, что в «Мадонне делла Мизерекордиа» - центральной части многостворчатого алтаря, написанного для Братства Милосердия 1460-1462, Сансеполькро, Пинакотека), - плащ широко раскинувшей руки Мадонны, под сенью которого укрылись жители города, подобен алтарной нише, а сама Мадонна, стоящая очень прямо, увенчанная плоским диском нимба, подобна величественной колонне.
В фреске «Мария Магдалина» (1462-1464, Ареццо, Собор) статная фигура святой, чье одеяние сияет розово-красными, фисташково-зелеными, серебристо-белыми тонами, идеально вписывается в очертания иллюзорной, написанной кистью Пьеро делла Франческа, арки.
В одной из самых замечательных поздних работ художника - «Мадонна с Младенцем, святыми и заказчиком Федериго да Монтефельтро» (1472-1474, Милан, Пинакотека Брера), колоссальная алтарная ниша, на фоне которой предстают молитвенно сложившая руки Мадонна с спящим на ее коленях Младенцем, полукругом обступившие ее святые, коленопреклоненный урбинский герцог Федериго да Монтефельтро, наделена гораздо большей степенью иллюзорности, чем человеческие фигуры.
Идеальная стройность и чистота архитектурных форм, их совершенство и многообразие, гармония их пропорций нашли воплощение в облике изображенного художником «Идеального города» (ок. 1470, Урбино, Национальная галерея области Марке).
Мир Пьеро делла Франческа полон гармонического равновесия и спокойствия; персонажи художника - высокие статные женщины, величественные мужчины столь сдержанно проявляют свои эмоции, что кажутся бесстрастными. Они пребывают в неком особом, неизменном мире, где отсутствует категория быстротекущего времени, любое, даже резкое движение как бы останавливается, застывает, длится вечно. В этом одна из причин некоторой «закрытости» ряда работ Пьеро делла Франческа для современного зрителя, невозможности найти их убедительную интерпретацию. К их числу принадлежит и одна из его лучших станковых работ «Бичевание Христа» (1452, Урбино, Национальная галерея области Марке). Эта композиция - одна из самых сложных по своей структуре у Пьеро делла Франческа. Два мира и два различных по структуре пространства - отодвинутый в глубину мраморный зал дворца Пилата, где разыгрывается сцена Бичевания и реальный мир итальянского города времен Пьеро делла Франческа с уходящими в глубину зданиями и вплотную придвинутыми к зрителю, изображенными крупным планом босоногим юношей, мужчиной средних лет и тучным лысым стариком, предстают у Пьеро делла Франческа как нечто единое (весь первый план объединяет замостка темно-красным камнем, разделенная белыми полосами), и одновременно находятся в различных пространственных и временных пластах, где течение времени замедленно, остановлено. Бесконечная длительность момента господствует и в «Воскресении Христа» (1455-1458, Сансеполькро, Пинакотека), где Христос не восстает из гроба, а спокойно стоит, опершись ногой на крышку саркофага.
Величественный, бесстрастный мир Пьеро делла Франческа в то же время гармоничен и прекрасен, сияет весенней свежестью своих красок. Колористическое дарование художника сформировалось под влиянием его учителя Доменико Венециано, чья палитра была основана на светлых, холодных тонах; несомненное влияние на Пьеро делла Франческа оказала и живопись нидерландских мастеров. И в то же время его колористическое дарование уникально. В его картинах, написанных маслом, и во фресковых росписях господствует изысканная гамма светлых, холодных тонов - бледно-розовых, серо-голубых, жемчужно-белых, фисташково-зеленых, золотистых, лимонно-желтых, гармонично сочетающихся с более интенсивными карминно-красными, сине-голубыми, фиолетовыми. В этой палитре есть нечто от свежих и чистых красок утренней природы, объединенных холодной серебристой тональностью. Особенно изысканная красочная палитра отличает композиции, где действие разыгрывается на фоне природы. Таково «Крещение» (1440, Лондон, Национальная галерея), где серебристая голубизна неба, светлые, охристые тона земли, темная зелень древесных крон, белые, бледно-розовые, розово- и рубиново-красные, синие тона одеяний ангелов и Иоанна Крестителя образуют изысканный красочный аккорд.
Самой значительной работой Пьеро делла Франческа является фресковый цикл «История Животворящего Креста» (1452-1458, Ареццо, церковь Сан Франческо). Этот цикл, украсивший алтарную часть церкви, состоит из шести больших композиций, расположенных в три регистра, одна над другой, на длинных боковых стенах капеллы; ее торцовую стену украшают четыре значительно меньших композиции, расположенные по две в нижнем и среднем регистре; в верхнем регистре изображены фигуры двух пророков.
Сюжет "Истории Животворящего Креста" был заимствован Пьеро делла Франческа в одном из самых популярных в художественной среде эпохи Возрождения литературных источников - Золотой Легенде Якопо да Вораджине (середина XIII века). Как повествует автор этой книги, дерево, из которого был сделан крест, ставший орудием казни Христа, выросло из семени, врученного ангелом сыновьям Адама и положенного под язык праотцу человечества. Позднее дерево было срублено и использовалось как мостик через небольшой водоем перед порогом дворца царя Соломона. Посетившая Соломона царица Савская преклонила перед ним колени и возвестила его судьбу стать орудием казни Спасителя. Чтобы избежать этого, Соломон приказал закопать его в землю, но впоследствии его местонахождение было указано предателем-иудеем, и из найденного дерева сделали крест для распятия Христа. Крест был также закопан в землю, но в начале IV века н. э. был обретен первой византийской императрицей-христианкой Еленой, матерью императора Константина, которому во сне, накануне решающей битвы с его соперником язычником Максенцием, явился ангел и возвестил о грядущей победе Константина. Двумя веками позже другой христианский император - Ираклий, после победы над своим противником Хосроем, торжественно вернул Святой Крест в Иерусалим.
В росписях капеллы Святого Креста Пьеро делла Франческа не следует хронологической последовательности событий; как и в его алтарях и станковых картинах, реальное течение исторического времени не является для него определяющим. Отдельные эпизоды Золотой легенды чередуются, следуя иной логике - цельности общего решения, композиционного и ритмического равновесия, символической связи отдельных сцен. Первый эпизод - «Смерть Адама» - изображен в люнете правой стены. Ниже, в среднем регистре - «Встреча царя Соломона с царицей Савской». Затем действие переходит на алтарную стену, где в верхнем регистре изображены две фигуры пророков, под ними справа в среднем регистре - «Перенесение Священного Древа». Повествование продолжается в двух сценах нижнего регистра - «Благовещении» и «Сновидении императора Константина», затем возвращается на правую боковую стену, где под «Встречей царя Соломона с царицей Савской» располагается «Битва императора Константина с Максенцием». Следующий эпизод - «Наказание иудея, не захотевшего открыть императрице Елене местонахождение креста, на котором был распят Христос», вновь возвращает действие на алтарную стену. Оно продолжается на левой стене в сцене «Обретения и испытания Животворящего Креста императрицей Еленой». В нижнем регистре той же стены - один из последних эпизодов истории: «Битва императора Ираклия с Хосроем», а в верхнем регистре, над сценой обретения креста Еленой - «Воздвижение Креста Господня» (святыня была возвращена в Иерусалим императором Ираклием).
Столь сложная программа, построенная на символическом соответствии разновременных событий, глубинной связи между ними, не вносит во фресковый цикл Пьеро делла Франческа какого бы то ни было отвлеченного начала. Эти росписи - высшее достижение художника; присущая его творчеству величавая торжественность, поразительный дар колориста соединяются в них с непревзойденным другими мастерами XV века искусством гармонической компоновки сложнейших многофигурных композиций. Одна из лучших - «Встреча царя Соломона с царицей Савской». В этой большой композиции как единое целое предстают два эпизода - царица Савская в сопровождении своей свиты, преклоняющая колени перед переброшенным через маленький водоем мостом у входа в дворец Соломона, и собственно встреча могущественного царя и пророчицы в величественном дворцовом портике. Величественная пейзажная панорама с плавными очертаниями высоких холмов и кронами двух больших деревьев, на фоне которой предстает процессия придворных дам, сопровождающих царицу и сама царица Савская, преклонившая колени перед деревянным мостом, органично соседствует с нарядностью и стройностью дворцового портика, где царица Савская в сопровождении тех же дам, склоняется перед царем Соломоном. Неторопливая торжественность ритма сочетается с редкой даже у Пьеро делла Франческа изысканностью цветового решения, гармонией сияющих своей чистотой рубиново- и розово-красных, фисташковых, густо-синих, голубых, серебристо-белых тонов. Эти красочные аккорды иногда основаны на смелых и неожиданных сочетаниях красочных тонов. Так, в одежде стоящего к нам спиной пажа, держащего под уздцы белую лошадь, художник находит гармонический аккорд бледно-сиреневого цвета камзола, ярко-голубого тона шейного платка и карминно-красного тона чулок.
Замечателен своим колористическим решением и «Сон императора Константина», где Пьеро делла Франческа с необычной для его времени живописной утонченностью передал эффект ночного освещения.
Персонажам Пьеро делла Франческа в гораздо большей мере, чем у кого-либо из художников XV века свойственно некое имперсональное начало. В то же время именно он был автором одного из самых ярких и выразительных портретов XV века - портрета урбинского герцога Федериго да Монтефельтро (ок. 1465, Флоренция, Галерея Уффици). Этот небольшой портрет является парным к портрету супруги герцога Баттисты Сфорца. Оба портрета, написанные на дереве, двусторонние - на оборотной стороне изображены их аллегорические триумфы. Урбинский герцог был личностью во всех отношениях незаурядной. Правитель карликового княжества с населением около восьми тысяч человек, он превратил свою столицу - маленький городок Урбино - в один из блистательных центров итальянской культуры. Здесь находили гостеприимство видные гуманисты, зодчие, художники. По приказу Федериго в его маленькой столице один из выдающихся архитекторов Италии Лучано Лаурана воздвиг колоссальный дворец - «город в виде дворца», как писали о нем современники. В комплекс личных покоев герцога входили Зал Муз и Студиоло (кабинет для ученых занятий), украшенный изображениями знаменитых людей работы нидерландского живописца Йоса ван Гента. Этот высокообразованный человек, любитель наук и искусств, был и профессиональным военным, в качестве наемного полководца (кондотьера) командовал войсками римского Папы. Во время одного из сражений он был ранен в лицо, утратил правый глаз, ударом меча была перерублена переносица. Поэтому, хотя в Италии XV века профильный портрет постепенно уступал место трехчетвертному, герцога изображали только в профиль.
Пьеро делла Франческа великолепно использует специфические возможности портрета. Фигура герцога почти целиком заполняет поле портрета, чеканным абрисом вырисовываясь на фоне серебристо-голубого неба и далекой, как бы увиденной с высоты птичьего полета мирной пейзажной панорамы с полями, гладью вод, невысокими холмами. На этом фоне, написанном в светлой серебристой гамме, фигура герцога приобретает грандиозные масштабы, героическую значительность, а рубиново-красный цвет одеяния и головного убора-капуччо звучит особенно торжественно. Небольшой по размерам портрет превращается в подобие величественного памятника.
Пьеро делла Франческа оказал большое влияние на искусство Италии XV века. работая в маленьких городах Средней и Северной Италии, еще мало затронутых новыми веяниями, он способствовал утверждению здесь новых художественных принципов, формированию ренессансных живописных школ.
Ирина Смирнова
Композицией, ставшей предметом самых разнообразных теорий. Искусствоведы отмечают мастерское использование линейной перспективы в изображении места действия, выполненного с высокой реалистичностью, геометрический порядок композиции и общую атмосферу безмолвия, переданную художником. Портрет бородатого мужчины на переднем плане рассматривается, как необычайно выразительный для живописи времён Пьеро делла Франческа. Искусствовед Кеннет Кларк назвал её «величайшей маленькой картиной в мире» . Фредерик Хартт описал картину, как «почти совершенное достижение Пьеро, абсолютное воплощение идеалов Раннего Возрождения » .
| |
||
| Пьеро делла Франческа | ||
| Бичевание Христа . ок. 1455-1460 | ||
| итал. Flagellazione di Cristo | ||
| Дерево, масло, темпера. 58.4 × 81.5 см | ||
| Национальная галерея Марке , Урбино , Италия | ||
| Медиафайлы на Викискладе | ||
Описание
Династическая
По другой традиционной трактовке, картина, заказанная Федерико да Монтефельтро, просто изображает его предков или родственников. Это мнение подкрепляется описью кафедрального собора Урбино XVIII века, где хранилась картина, внесённая в список, как «Бичевание Господа нашего Иисуса Христа, с портретами герцога Гвидобальдо и Оддо Антонио». Несмотря на то, что в названии содержится ошибка (герцог Гвидобальдо, сын Федерико, родился только в 1472 году), запись свидетельствует о превалирующем в то время убеждении, что на картине изображены родственники Федерико. По династической версии правая фигура может изображать Гвидантонио, отца Оддантонио и Федерико.
Политико-богословская
В прошлом бытовало мнение, что троица изображает ангела, стоящего между Римско-католической и Православной церквями, разделение которых привело к расколу христианского мира , но в настоящее время такой взгляд признан устаревшим.
«Бичевание Христа» написано вскоре после падения Константинополя - события, получившего огромный резонанс в христианском мире. Аллегории на него, как и изображения византийских императоров, были нередки в итальянской живописи тех времён, как можно видеть на фресках Капеллы волхвов в палаццо Медичи-Риккарди , созданных Беноццо Гоццоли . Многие эксперты находили связи с этим событием и в картине Пьеро делла Франчески.
Сидящий человек в левой части картины может изображать византийского императора Иоанна VIII Палеолога, так как его головной убор - необычная красная шляпа с загнутыми полями - по форме аналогична шляпе на медали Пизанелло (см. слева). Карло Гинзбург предположил в 2000 году , что картина может быть своеобразным приглашением Федерико да Монтефельтро от кардинала Виссариона Никейского и гуманиста Джованни Баччи принять участие в крестовом походе. Юноша в центре троицы - возможно, Бонконте II да Монтефельтро, умерший от чумы в 1458. Страдания Христа, таким образом, символизируют и византийскую трагедию, и потерю в семействе Монтефельтро.
Сильвия Рончи, наряду с другими искусствоведами , соглашается с трактовкой картины, как политического послания от кардинала Виссариона Никейского, связывающего бичевание Христа с бедствием Константинополя, осаждённого османскими турками - трагедии для всего христианского мира. По такой версии фигура в тюрбане может изображать Мурада II , сидящий человек - Иоанна VIII, троица (слева направо) - кардинала Виссариона, Фому Палеолога (брата Иоанна VIII, изображённого босым, так как, не будучи императором, он не мог носить пурпурные туфли в присутствии действующего императора) и Никколо III д’Эсте, правителя
Версия Мэрилин Эронберг Лавин
Иное объяснение картины предложила искусствовед Мэрилин Эронберг Лавин в своей книге «Пьеро делла Франческа: Бичевание». Она заметила, что композиция сцены бичевания, с сидящим Понтием Пилатом и стоящим спиной Иродом, встречается на старинных изображениях, которые могли быть известны художнику. Соответственно, левая часть картины изображает новозаветный сюжет, без каких-либо аллегорий.
В крайнем справа персонаже Лавин определила Лудовико III Гонзагу , маркграфа Мантуи , а в бородаче - его близкого друга, астролога Оттавио Убальдини делла Карда, жившего в резиденции Лудовико - Палаццо Дукале . Лавин отмечает, что Оттавио на картине имеет традиционный для астролога вид, от одеяния до раздвоенной бородки. Ко времени написания картины и Лудовико, и Оттавио потеряли любимых сыновей, символом которых является фигура юноши, стоящего между ними в лавровом венке, символизирующем славу. Лавин предположила, что страдания Христа, изображённые на картине, являются аллюзией на отцовское горе, и что она была заказана Оттавио в качестве алтарной картины для его личной молельни в Палаццо Дукале (фасад алтаря в точности соответствует размеру картины). Установленную в алтарь картину можно было бы рассмотреть под правильной перспективой, только преклонив перед алтарём колена .
Композицией, ставшей предметом самых разнообразных теорий. Искусствоведы отмечают мастерское использование линейной перспективы в изображении места действия, выполненного с высокой реалистичностью, геометрический порядок композиции и общую атмосферу безмолвия, переданную художником. Портрет бородатого мужчины на переднем плане рассматривается, как необычайно выразительный для живописи времён Пьеро делла Франческа. Искусствовед Кеннет Кларк назвал её «величайшей маленькой картиной в мире» . Фредерик Хартт описал картину, как «почти совершенное достижение Пьеро, абсолютное воплощение идеалов Раннего Возрождения » .
Описание
Династическая
По другой традиционной трактовке, картина, заказанная Федерико да Монтефельтро, просто изображает его предков или родственников. Это мнение подкрепляется описью кафедрального собора Урбино XVIII века, где хранилась картина, внесённая в список, как «Бичевание Господа нашего Иисуса Христа, с портретами герцога Гвидобальдо и Оддо Антонио». Несмотря на то, что в названии содержится ошибка (герцог Гвидобальдо, сын Федерико, родился только в 1472 году), запись свидетельствует о превалирующем в то время убеждении, что на картине изображены родственники Федерико. По династической версии правая фигура может изображать Гвидантонио, отца Оддантонио и Федерико.
Политико-богословская
В прошлом бытовало мнение, что троица изображает ангела, стоящего между Римско-католической и Православной церквями, разделение которых привело к расколу христианского мира , но в настоящее время такой взгляд признан устаревшим.
«Бичевание Христа» написано вскоре после падения Константинополя - события, получившего огромный резонанс в христианском мире. Аллегории на него, как и изображения византийских императоров, были нередки в итальянской живописи тех времён, как можно видеть на фресках Капеллы волхвов в палаццо Медичи-Риккарди , созданных Беноццо Гоццоли . Многие эксперты находили связи с этим событием и в картине Пьеро делла Франчески.
Сидящий человек в левой части картины может изображать византийского императора Иоанна VIII Палеолога, так как его головной убор - необычная красная шляпа с загнутыми полями - по форме аналогична шляпе на медали Пизанелло (см. слева). Карло Гинзбург предположил в 2000 году , что картина может быть своеобразным приглашением Федерико да Монтефельтро от кардинала Виссариона Никейского и гуманиста Джованни Баччи принять участие в крестовом походе. Юноша в центре троицы - возможно, Бонконте II да Монтефельтро, умерший от чумы в 1458. Страдания Христа, таким образом, символизируют и византийскую трагедию, и потерю в семействе Монтефельтро.
Сильвия Рончи, наряду с другими искусствоведами , соглашается с трактовкой картины, как политического послания от кардинала Виссариона Никейского, связывающего бичевание Христа с бедствием Константинополя, осаждённого османскими турками - трагедии для всего христианского мира. По такой версии фигура в тюрбане может изображать Мурада II , сидящий человек - Иоанна VIII, троица (слева направо) - кардинала Виссариона, Фому Палеолога (брата Иоанна VIII, изображённого босым, так как, не будучи императором, он не мог носить пурпурные туфли в присутствии действующего императора) и Никколо III д’Эсте, правителя Феррары во время проведения Ферраро-Флорентийского собора .
Версия Кеннета Кларка
В 1951 год искусствовед Кеннет Кларк определил в бородатом персонаже греческого учёного, а всю картину целиком - как аллегорию страдания Церкви в связи с падением Византийской империи и крестового похода, обсуждавшегося на Мантуанском соборе , организованном папой Пием II . Кларк соглашался с мнением, что сидящий человек изображает византийского императора.
Версия Мэрилин Эронберг Лавин
Иное объяснение картины предложила искусствовед Мэрилин Эронберг Лавин в своей книге «Пьеро делла Франческа: Бичевание». Она заметила, что композиция сцены бичевания, с сидящим Понтием Пилатом и стоящим спиной Иродом, встречается на старинных изображениях, которые могли быть известны художнику. Соответственно, левая часть картины изображает новозаветный сюжет, без каких-либо аллегорий.
В крайнем справа персонаже Лавин определила Лудовико III Гонзагу , маркграфа Мантуи , а в бородаче - его близкого друга, астролога Оттавио Убальдини делла Карда, жившего в резиденции Лудовико - Палаццо Дукале . Лавин отмечает, что Оттавио на картине имеет традиционный для астролога вид, от одеяния до раздвоенной бородки. Ко времени написания картины и Лудовико, и Оттавио потеряли любимых сыновей, символом которых является фигура юноши, стоящего между ними в лавровом венке, символизирующем славу. Лавин предположила, что страдания Христа, изображённые на картине, являются аллюзией на отцовское горе, и что она была заказана Оттавио в качестве алтарной картины для его личной молельни в Палаццо Дукале (фасад алтаря в точности соответствует размеру картины). Установленную в алтарь картину можно было бы рассмотреть под правильной перспективой, только преклонив перед алтарём колена .
Фильмография
- «Мечта о диагонали», фильм Алена Жобера из цикла «Палитры » (Франция, 1993).
Напишите отзыв о статье "Бичевание Христа (Пьеро делла Франческа)"
Примечания
| ||||||
Отрывок, характеризующий Бичевание Христа (Пьеро делла Франческа)
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.
Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.
Уже ранее признавался, но признаюсь еще раз: первоначально Ареццо был включен в программу тосканской поездки исключительно из-за фресок Пьеро делла Франческа и удобной автобусной доступности до еще нескольких интересных мест. Все, что я вам ранее показывал в Ареццо, рассматривалось мною изначально в качестве "нагрузки" к фрескам Пьеро. Уже на месте стало понятно, что Ареццо ценен и сам по себе; надеюсь, что смог вам это показать. Но красоты Ареццо отнюдь не умаляют, а лишь еще более подчеркивают величие фресок Пьеро делла Франческа. Так что перехожу к ним.
"Великие" (Муратов, разумеется) изрекли об этих фресках следующее:
"В хоре местной францисканской церкви Пьеро делла Франческа, достигший полной силы и зрелости искусства, написал свое величайшее произведение. Гирляндайо, исполнивший подобный же фресковый цикл во флорентийской Санта Мария Новелла, осуществил его лишь при помощи целого ряда помощников и учеников. Ничто, напротив, не указывает, что фрески Пьеро в Ареццо написаны при участии более чем одного-двух подмастерьев, нигде и ни в чем не заметных. Все главное в них, все сколько-нибудь важное написано рукой самого мастера, работавшего здесь в течение десяти лет, от 1454 до 1464 года. Быть может, замечательнейшие из всех фресковых росписей кватроченто видим мы на двух высоких стенах суровой францисканской церкви в Ареццо. Перед ними следовало бы провести дни, недели, чтобы видеть и помнить каждую из бесчисленных их фигур, написанную мастером, не знающим безразличия, не устающим находить в каждой новое значение формы и краски. При том общем лишь впечатлении, которое удерживает путешественник, фрески Ареццо остаются видением какого-то торжественно-радостного покоя и воздушно-серебряной светлости. Художник избрал темой легенду о святом Кресте, которую писал до него один косноязычный джоттеск, Аньоло Гадди, во флорентийской церкви Санта Кроче. Апокриф провел его воображение через мифические века, от первых сынов человеческих, присутствующих при смерти Адама, к встречам Соломона с царицей Савской, к пророческому сну Константина, к верозаступническим битвам против Максенция и против Хозроя. Христианский миф этот развертывается в ряде не личных каких-нибудь драм, зиждущихся на эмоциях отдельных людей, но в последовательности событий, слагающих судьбы всего человеческого рода, его историю. Не религиозно-эмоционального, но объективно-исторического изобразителя требовала легенда, и лучшего не могла бы она найти, чем эпический и объективнейший Пьеро делла Франческа.
События апокрифа видел он в обстановке чудесной древности и сказочного Востока, среди пейзажей с мощными деревьями, готовыми раскинуть ветви свои над всем миром, среди толп, где мешаются наряды современной ему Италии с фантастическими одеждами чужеземцев. Из флорентийцев только один Мазолино выказывал такую любовь к живописным восточным одеяниям и головным уборам. Что-то от этого наследства Пьеро охотно унаследовали позднее ранние венецианцы цикла Якопо Беллини.
Состояние фресок местами печально: стерта временем почти вся правая половина прекрасной битвы против Максенция. Сильно побледнела расположенная в самом верху на правой стене фреска смерти Адама, которую так трудно рассматривать снизу. Но ее надо разглядеть - надо видеть удивительнейшую, быть может, из всего, что сделано Пьеро, группу вокруг умирающего прародителя, архаическую до таинственного и жуткого в своей буквальности совпадения с греческой архаикой, в конструкции фигур, в их позах, и даже в типах лиц. И ниже на этой правой стене, в общем более удачной, чем левая, надо видеть не только женщин царицы Савской, с их мечтательным взглядом, длинной шеей и полуулыбкой опущенного в углах рта, но и замечательные своей ясностью и жизнью портреты флорентийцев кватроченто, сопутствующих царю Соломону в его библейском свидании. Отлично сохранилась, к счастью, левая часть фрески с коленопреклоненной царицей, с группой ее нежных дам, из которых одна клонит свое лицо к влюбленному юноше, с лошадьми и конюхами в пейзаже воздушных гор и раскидистых деревьев.
Две битвы заканчивают внизу обе стены. Над ними, видимо, более всего потрудился Пьеро делла Франческа. Движение, натиск, страсти борьбы не удались, быть может, художнику, слишком созерцательному и ясному, слишком процессиональному и торжественному. Победу Константина, поражение Хозроя видел он лишь как радость сияющих воздухом красок - белых коней, голубого неба, отражающегося в чудесной зелено-голубой реке, серебристых лат, веронезовых и алых камзолов, копий, предвосхищающих "Las Lanzas" Веласкеца, знамен, рыжего с черным орлом и красного с зеленым драконом. Фигуру за фигурой, краску за краской должны были бы мы изучать в битве Хозроя, где искусство Пьеро достигло последней сложности. Но и войдя, хотя бы однажды, в хор францисканской церкви Ареццо, поймем, конечно, сразу что-то главное в этом искусстве, что-то подобное молодому, полному несказанной силы пророку в широко падающих одеждах, с вьющимся свитком в правой руке и с архаической головой, посаженной на круглящиеся плечи, которого в дымно-сияющих красках написал Пьеро делла Франческа высоко на правой стене
"
Со времен Муратова многое изменилось. Фрески отреставрировали, качественно подсветили. Разумеется, вход сюда платный (в "платную" зону попала вообще вся церковь Сан-Франческо, в которой есть, что посмотреть, помимо ПдФ). Более того, в высокий сезон имеет смысл заранее бронировать билеты на сайте и быть готовым, что по истечении устанволенного времени тебя выгонят. Я попал сюда уже не в сезон, на небольшую церковь и маленькую апсиду, где собственно находится ПдФ, потратил больше часа. Заранее зная, что в Вики выложены качественные сканы из WGA, я фотографировать ПдФ не стал, хотя, надо признать, ни у кого на моих глазах фотоаппарат не отнимали))))
Фрески Пьеро в Сан-Франческо, за исключением одной ("Благовещение"), составляют длинный цикл, пересказывающий легенду о Кресте. Сражу же скажу, что в данном случае исполнение (шедевр, тут и спорить не о чем) и сюжет находятся в непримиримом противоречии. О сюжете рискну употребить запрещенную моей же собственной цензурой аббревиатуру ПГМ. Ничего общего с христианством эта легенда не имеет. Подобно многочисленным артефактам (кольцу всевластия из Толкиена, многочисленным шутковинам из "Героев магии и меча") Крест в этой истории существует сам по себе и наделен сам в себе некоей волшебной силой. Со времен творения этот артефакт растет, закапывается, откапывается, похищается, находится, уводится в плен и возвращается из плена. Рассказывать о Кресте и ни разу не упомянуть о Распятом не нем - это запредельный ПГМ. Повествовать о чудесах, сопровождающих Крест, и ни разу не вспомнить о Том, Кто это Крест освятил Своей смертью, - это обычное язычество, волшебные сказки, уводящие мысль от Евангелия в мир опасных иллюзий.
Если же забыть о ПГМе и воспринимать фрески Пьеро как чистое искусство, то тут "никакоже вопреки глаголю": ими действительно можно любоваться часами (еще бы кто это любование спонсировал). Я буду показывать вам в хронологическом порядке легенды, а не в том порядке, как они размещены in situ - так проще следить за сюжетом.
Итак, ветхий Адам умирает и просит Сифа о хоть каком-нибудь кусочке с утерянного навсегда древа жизни. Ангел выдает Сифу лишь одно семечко с дерева, и сын вкладывает это семечко в уста умирающему отцу.
Дейсвтие происходит где-то на Востоке, где сейчас силы добра и ИГИЛа меряются силами. Вдали можно увидеть ангела, беседующего с Сифом. Справа Сиф приносит Адаму семечко, слева Адама, семечко съевшего, уже хоронят. Все безыскусно: одежд минимум, тела бледны (это же Восток! такое ощущение, что тут солнца вообще не бывает), деревья покрыты то ли снегом, то ли прахом вместо листьев; лица Адама и Сифа безысходно печальны. Смысл очевиден: человечество, пораженное за грех Адама, безнадежно больно, и даже природа, которая обязана в этом климате быть цветущей, еле жива. Но посреди всей этой безнадеги семечко спасения посеяно, и оно будет расти, питаясь гниющим Адамовым телом.
Прошли века. Дерево из того семечка выросло и срублено. Брус из этого дерева использован для строительства моста. По случаю именно через этот мост держит свой путь в Иерусалим премудрая царица Савская. Едва взглянув на мост, царица предвидит будущее мира, связанное с брусом. под ее ногами. Она преклоняет колена на мосту, к удивлению своих спутников. А уже в Иерусалиме царица рассказывает Соломону о брусе, которым спасется мир, но погибнет Израильское царство.
С природой уже дело обстоит лучше: спасение ведь близится. И все участники сцены одеты по последней (для ПдФ) моде. И даже Иерусалим скорее похож на ренессансные идеальные здания. Но всмотритесь в эти лица: та же бледность, что у праотцов на предыдущей фреске, то же сосредоточенно-отсутствующее выражение. Лишь один человек, как будто по недосмотру художника, глядит нам в глаза: видите второго справа от колонны, в синей "ермолке"? Сам ли это художник? Или тот, кто по мысли художника, донес эту историю до потомков? Кто бы он ни был, но он связывает зрителей и участников сцены в единое целое. Что же будет дальше, - интересует уже всех, и участников, и зрителей.
Соломон - мудрый правитель и допустить гибели Израиля ради какого-там спасения человечества не намерен. Брус находят и закапывают. Но проходит еще тысяча лет, и случайно найденная в земле деревяшка используется для изготовления Креста.
Проходят еще три века, и Константину, погруженному одновременно в братоубийственную войну (Максенций был его шурином) и сон, является ангел и показывает ему Крест: Сим победиши! Говорят, что перед нами чуть ли не первый ноктюрн в изобразительном искусстве (слабо верится, но за что купил...)
Сравните габариты Константина и крестика и поймете, кто же главный в государственной религии, позаимствовавшей у христианства имя. Ну, конечно же, кесарь!
"Сон Константина", как произведение, великолепен, а в цикле о Кресте еще и является переломным моментом. До этой фрески Крест медленно, но верно прорезается через мировую историю, предвовзвещая спасение. После "Сна" Крест оказывается уже в центре истории, но, увы, истории мира сего: ради Креста пытают и убивают, Им величаются недостойные проходимцы. Фрески далее будут не менее великолепными, но вот сюжеты - ох! какие там сюжеты.
Продолжение следует...