— в вагоне поезда Петербургско-Варшавской железной дороги, возвращаясь из Швейцарии в Россию. Он «был небольшого роста, лет двадцати семи, курчавый и почти черноволосый, с серыми, маленькими, но огненными глазами. Нос его был широко сплюснут, лицо скулистое; тонкие губы беспрерывно складывались в какую-то наглую, насмешливую и даже злую улыбку; но лоб его был высок и хорошо сформирован и скрашивал неблагородно развитую нижнюю часть лица. Особенно приметна была в этом лице его мёртвая бледность, придававшая всей физиономии молодого человека изможденный вид, несмотря на довольно крепкое сложение, и вместе с тем что-то страстное, до страдания, не гармонировавшее с нахальною и грубою улыбкой и с резким, самодовольным его взглядом. Он был тепло одет, в широкий, мерлушечий, чёрный, крытый тулуп, и за ночь не зяб...»
Тут же, в вагоне, Рогожин рассказывает князю, и другим случайным попутчикам о своей встрече с , о роковой страсти к ней, о бриллиантовых подвесках за десять тысяч, которые он ей в подарок купил и был за это отцом бит, о недавней смерти отца, оставившего ему миллионное наследство… Встреча с Настасьей Филипповной «ушибла» Рогожина, выбила его из привычной колеи. На всём протяжении романа он находится всё время как бы в исступлении, в горячке, совершает все свои полубезумные поступки в состоянии «аффекта». Он дарит Настасье Филипповне за «секунду блаженства» сто тысяч рублей и вскоре избивает её, он братается с князем Мышкиным и тут же, в припадке ревности, пытается зарезать его, он, в конце концов, убивает Настасью Филипповну и сам заболевает «воспалением в мозгу»... В подготовительных материалах о чувстве Рогожина к Настасье Филипповне сказано: «страстно-непосредственная любовь» (в отличие от «любви из тщеславия» и «любви христианской» князя Мышкина). Злобит Парфёна то, что ответного чувства ему никогда не дождаться, и он это понимает-чувствует. Она даже замуж за него соглашается идти, но для неё выход замуж за Рогожина — просто один из вариантов самоубийства. Настасья Филипповна «давно уже перестала дорожить собой» и, по её собственному признанию, «уже тысячу раз в пруд хотела кинуться, да подла была, души не хватало, ну, а теперь...» А теперь — Рогожин. Она ему, уже в другой раз, прямо заявляет: «За тебя как в воду иду...» А Рогожин и сам не очень-то обольщается, исповедуясь князю Мышкину: «Да не было бы меня, она давно бы уж в воду кинулась; верно говорю. Потому и не кидается, что я, может, ещё страшнее воды...»
Ярко характеризует Рогожина и всю семью Рогожиных их фамильный дом: «Дом этот был большой, мрачный, в три этажа, без всякой архитектуры, цвету грязно-зелёного. Некоторые, очень впрочем немногие дома в этом роде, выстроенные в конце прошлого столетия, уцелели именно в этих улицах Петербурга (в котором всё так скоро меняется) почти без перемены. Строены они прочно, с толстыми стенами и с чрезвычайно редкими окнами; в нижнем этаже окна иногда с решётками. Большею частью внизу меняльная лавка. Скопец, заседающий в лавке, нанимает вверху. И снаружи, и внутри, как-то негостеприимно и сухо, всё как будто скрывается и таится, а почему так кажется по одной физиономии дома, — было бы трудно объяснить. Архитектурные сочетания линий имеют, конечно, свою тайну. В этих домах проживают почти исключительно одни торговые. Подойдя к воротам и взглянув на надпись, князь прочел: "Дом потомственного почетного гражданина Рогожина".
Перестав колебаться, он отворил стеклянную дверь, которая шумно за ним захлопнулась, и стал всходить по парадной лестнице во второй этаж. Лестница была тёмная, каменная, грубого устройства, а стены её окрашены красною краской. Он знал, что Рогожин с матерью и братом занимает весь второй этаж этого скучного дома. Отворивший князю человек провёл его без доклада и вёл долго; проходили они и одну парадную залу, которой стены были "под мрамор", со штучным, дубовым полом и с мебелью двадцатых годов, грубою и тяжеловесною, проходили и какие-то маленькие клетушки, делая крючки и зигзаги, поднимаясь на две, на три ступени и на столько же спускаясь вниз...» Затем князь Мышкин признаётся Парфёну: « — Я твой дом сейчас, подходя, за сто шагов угадал <...> Твой дом имеет физиономию всего вашего семейства и всей вашей рогожинской жизни, а спроси, почему я этак заключил, — ничем объяснить не могу. Бред, конечно. Даже боюсь, что это меня так беспокоит...»
И князь же Мышкин говорит Парфёну (возле портрета его отца): «А мне на мысль пришло, что если бы не было с тобой этой напасти, не приключилась бы эта любовь, так ты, пожалуй, точь-в-точь как твой отец бы стал, да и в весьма скором времени. Засел бы молча один в этом доме с женой, послушною и бессловесною, с редким и строгим словом, ни одному человеку не веря, да и не нуждаясь в этом совсем и только деньги молча и сумрачно наживая. Да много-много, что старые бы книги когда похвалил, да двуперстным сложением заинтересовался, да и то разве к старости...»
Ещё, может быть, точнее и полнее, обрисовала суть Рогожина Настасья Филипповна, и тоже возле портрета его отца (Парфён сам об этом князю рассказывает): «На портрет долго глядела, про покойника расспрашивала. "Ты вот точно такой бы и был", усмехнулась мне под конец, "у тебя, говорит, Парфён Семёныч, сильные страсти, такие страсти, что ты как раз бы с ними в Сибирь, на каторгу, улетел, если б у тебя тоже ума не было, потому что у тебя большой ум есть" <...>. Ты всё это баловство теперешнее скоро бы и бросил. А так как ты совсем необразованный человек, то и стал бы деньги копить и сел бы, как отец, в этом доме с своими скопцами; пожалуй бы, и сам в их веру под конец перешёл, и уж так бы "ты свои деньги полюбил, что и не два миллиона, а, пожалуй бы, и десять скопил, да на мешках своих с голоду бы и помер, потому у тебя во всем страсть, всё ты до страсти доводишь"...»
Знаменательно, что в доме Рогожиных висит копия с картины Ганса Гольбейна Младшего «Мёртвый Христос». На полотне крупным планом изображён только что снятый с креста Иисус Христос, притом в самой натуралистической, гиперреалистической манере — по преданию, художник рисовал с натуры, а «натурщиком» ему послужил, настоящий труп, как пишет в «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзин, «утопшего жида». Когда это полотно увидел князь Мышкин, он восклицает: «Да от этой картины у иного ещё вера может пропасть!..» И Рогожин спокойно признаётся: «Пропадает и то...» к слову, как свидетельствует , мысль-восклицание Мышкина — дословное воспроизведение непосредственного впечатления самого Достоевского от картины Гольбейна, когда увидел он её впервые в Базеле.
В «Заключении» сообщается, что Рогожин после выздоровления был судим, осуждён на 15 лет каторги: «выслушал свой приговор сурово, безмолвно и "задумчиво". Всё огромное состояние его, кроме некоторой, сравнительно говоря, весьма малой доли, истраченной в первоначальном кутеже, перешло к братцу его, Семёну Семёновичу...»
В образе и судьбе Парфёна Рогожина отразились отдельные моменты, связанные с московским купцом В.Ф. Мазуриным, убившем ювелира Калмыкова — подробные отчёты в газете по этому делу публиковались в газетах в конце ноября 1867 г., как раз в то время, когда писатель начал работу над окончательной редакцией романа. Мазурин принадлежал к известной купеческой семье, был потомственным почётным гражданином, получил в наследство два миллиона, жил в фамильном доме вместе с матерью, там и зарезал свою жертву... Фамилия Мазурина впрямую упоминается в «Идиоте» — на своих именинах Настасья Филипповна говорит о прочитанных на эту тему газетных сообщениях.

1. Замысел Ф. М. Достоевского о создании образа «положительно прекрасного человека». Князь Мышкин - «князь Христос».
2. Диалектика души человека. Князь Мышкин и Рогожин - две стороны одной личности.
3. Образ Рогожина. Портрет Рогожина; характер Рогожина; контраст между князем Мышкиным и Рогожиным.
4. Значение финала романа в свете идеи романа. Слияние судеб дух героев.

В 1860-е годы Достоевский испытывает желание воплотить в слове задачу, которую он считает «бесконечно трудной, почти непосильной для художника», потому что это вопрос об идеале. Тем не менее, он все-таки приступает к ней в романе «Идиот», где и пытается создать образ «положительно прекрасного человека».

Уже в самом начале работы над романом Достоевский убеждается, что на свете есть только одно абсолютно положительное лицо - Иисус Христос. А следовательно, чем ближе к нему будет главный герой книги, тем полнее может быть осуществлен писательский замысел. Вот почему поначалу своего Мышкина Достоевский именно так и именует - «Князь Христос». Действительно, писателю удалось воплотить в образе Мышкина ту выспгую ступень развития личности, когда человек полностью отказывается от эгоизма и индивидуализма. Мышкин не преследует собственных интересов, не выделяет себя из толпы людей, и главное для него - это сострадание, которое по мысли Достоевского и есть «главнейший и может быть единственный закон всего человечества».
Между тем Достоевский хорошо понимал, что существование такого человека, как князь Мышкин, в реальности невозможно. Это связано с тем, что человеческая природа по сути своей диалектична. Она требует наличия в человеческой душе, как добра, так и зла. Человек может приблизиться к идеалу, но стать этим самым идеалом не сможет никогда.

В романе «Идиот» «обратной стороной медали», воплощением темной стороны человеческой личности стал Парфен Рогожин. В этом качестве он связан с князем Мышкиным воедино, как связаны в одном человеке его лучшие и худшие стороны. В широком смысле князь Мышкин и купец Рогожин - это одно целое существо. В романе это подчеркивается с первых же строк: «В одном из вагонов третьего класса, с рассвета, очутились друг против друга, у самого окна два пассажира - оба люди молодые, оба почти налегке, оба не щегольски одетые, оба с довольно примечательными физиономиями и оба пожелавшие, наконец, войти друг с другом в разговор». Кроме этого - они ровесники, им по двадцать семь лет - возраст, в котором, по мнению Достоевского, происходит решительный перелом судьбы и личности.

Однако сколько у князя Мышкина и у Рогожина сходства, столько же у них и различия. Контрасты между этими двумя важнейшими героями обращают на себя внимание на протяжении всего романа. Если Мышкин является воплощением всего хорошего, доброго и чистого, что только можно найти в человеке, то в Рогожине писатель намеренно гиперболизирует те черты, которые отталкивают всякого.

Что касается портрета Рогожина, то в нем как в зеркале отражаются низменные инстинкты, с уст не сходит «злобная улыбка», чувствуется уже привычная агрессивная напряженность. Настасья Филипповна называет его мужиком. Ей все равно, что за него пойти, что на улицу, что в прачки, что в трущобу. «Рогожинская» - синоним, и не только для Настасьи Филипповны, падшей, погибшей женщины.

Характер Рогожина также кроится автором из самой грубой материи: всячески подчеркивается его необразованность, необузданность, стихийность. Контраст между алчной неразборчивостью Рогожина и душевной деликатностью князя столь велик, пропасть между рогожинским ревом: «Не подходи!... Моя! Все мое!» - и рыцарским: «Я вас честную беру, Настасья Филипповна, а не рогожинскую...», - столь очевидна, что Настасья Филипповна, оказавшись между этих двух полюсов, как в ловушке, обречена на мучительные метания.

Отношения между двумя этими персонажами также строятся в соответствии с теми ролями, которые они играют в романе. Рогожин временами смертельно ненавидит князя Мышкина, готов его даже убить: «Я, как тебя нет предо мною, то тотчас к тебе злобу и чувствую. Лев Николаевич... Так бы тебя взял и отравил чем-нибудь!» Между тем именно князь Мышкин становится для Рогожина самым близким человеком. Именно ему он исповедуется в прегрешениях, рассказывает о своих отношениях с Настасьей Филипповной, жалуется на свои страдания. В конце концов, именно князя Мышкина Рогожин приводит в свой дом в финале романа, когда уже совершилось убийство. Он делит с ним свое горе и только искреннее сострадание князя в итоге приводит Рогожина к духовному прозрению.

В финале романа эти два героя окончательно сливаются своими судьбами друг с другом. Князь Мышкин и, уходя из разума, остается помощью и поддержкой Рогожину; Рогожин и, совершив преступление, духовно возрождается. Так открывается одна из самых загадочных заповедей Христа: «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу, и тело погубить в геене».

Знаменитый роман Федора Михайловича Достоевского «Идиот» предлагает множество героев, образы которых важны для раскрытия замысла произведения.

Так, например, это касается самого князя Льва Николаевича Мышкина, Настасьи Филипповны и, конечно, Парфена Рогожина, о котором мы сегодня поговорим подробнее.

Этот персонаж трагичен. На страницах романа он проходит целый путь: от бедного и невзрачного купца, битого собственным отцом, до миллионера, равнодушно относящегося к своему богатству, а потом, в финале, до убийцы.

Уже с первых строчек, которые отправляют читателя в вагон поезда, мы слышим рассказ Парфена о себе и встрече с Настасьей Филипповной и понимаем, что это не что иное, как экспозиция произведения, это именно то, что в дальнейшем и произойдет.

Это самая настоящая исповедь, которую герой выкладывает совершенно незнакомым людям. Рогожин испытал страсть, но между ним и предметом его вожделения пролегла целая пропасть. Показывая мучительные попытки преодолеть этот барьер, Достоевский рисует трагическое движение характера действующего лица.

Федор Михайлович – мастер по столкновению разных социальных слоев, причем не просто разных, а диаметрально противоположных.

Рогожин, благодаря нажитому состоянию, находится где-то посередине между великосветским обществом и низкими слоями. Его приглашают в богатые дома. И тем не менее его всегда сопровождают люди, похожие на уголовников. Такие просто так не пройдут мимо чужого богатства. Тема преступления очень часто звучит на страницах романа. Хотя нельзя сказать, что Рогожин – это явный и ярко выраженный тип преступника.

Он испытывает какие-то странные чувства к князю Мышкину. Сначала, в том самом вагоне поезда, это любовь, непонятно чем вызванная, а дальше настоящая ненависть, изъедающая душу. Парфен поменялся с князем крестами, назвал его братом.

Верит, что у Рогожина огромное сердце, и он попросту на себя наговаривает. Он, конечно, умеет и переживать и сострадать. Так считает князь. Но как же он ошибается. Пока он предается этим размышлениям, Рогожин уже заносит над ним нож. И только припадок падучей спасает Льва Николаевича от неминуемой гибели.

Натура Парфена Рогожина темнее ночи, есть в ней что-то звериное. считает его скрягой и говорит о том, что если бы он скопил еще больше денег, то так на них и умер бы от голода. Вот только случай его подвел: в душе поселилась другая страсть. И вся жизнь Парфена резко переменилась. Он не знает, как ему поступить, мучаясь и страдая, он выбирает единственный для себя путь – убийство.

Финал страшен: Рогожин и Мышкин, обнявшись, как братья, сидят над телом Настасьи Филипповны.

Но Достоевский не этим заканчивает свое произведение. Он дает еще и заключение: на суде Рогожин был задумчив и молчалив, не пытался притвориться невменяемым, а припоминал все детали совершенного им преступления, а приговор выслушал сурово и строго. Потом автор дает небольшой экскурс в жизнь других обыкновенных героев, и мы понимаем, что эти трое, Мышкин, Рогожин, Настасья Филипповна, таковыми не являются.

На первых страницах романа, в вагоне Петербургско-Варшавской железной дороги, рассказ Рогожин о себе и о встрече с Настасьей Филипповной - экспозиция всего, что в романе произойдет.

Это воспаленная исповедь незнакомым людям - о смерти отца, о том, как на отцовских похоронах «с покрова парчового на гробе родителя, ночью, брат кисти золотые обрезал», о миллионном наследстве, жгущем руки, и, наконец, о женщине, которой он за десять тысяч «подвески» купил, за что был избит отцом. Исповедь грозит бедой. Страсть поселилась в душе Рогожина, а между ним и предметом страсти - пропасть. В мучительных попытках перешагнуть эту пропасть - трагическое движение характера. Достоевский в «Идиоте» сталкивает и переплетает самые разные социальные стихии - от великосветской до самой низкой, низменной.

Благодаря своему капиталу Рогожин как бы посредине, он вхож в богатые дома. Но рогожинская компания, его постоянная свита - полууголовные типы, как мухи к меду прилипающие к чужим деньгам. Известен интерес Достоевского к уголовным хроникам. Психологию преступника, пожалуй, никто из русских писателей не изучил так глубоко и всесторонне, как Достоевский. Тема преступления, Сибири, каторги то и дело возникает на страницах романа. Но при всем том сказать, что Рогожин - тип преступника, невозможно. В нем поселилось непостижимое для другого человека чувство - прежде всего к князю Мышкину.

«Неизвестно мне, за что я тебя полюбил», - было сказано при первой встрече, а потом это переходит в любовь-ненависть, изматывающую душу. Не случайно лицо Рогожина постоянно мерещится князю. У вокзала, в уличной толпе, в церкви, у лавки ножовщика - всюду он видит это бледное лицо и горящие глаза. Видит, тут же забывает, потом вспоминает и спрашивает Рогожина, он ли это был. Тот не скрывает: он. По желанию Парфена они побратались, поменялись крестами - Рогожин будто отвел от себя страшную мысль, попросил мать благословить своего названого брата. Мышкин, бродя по городу, убеждает себя, что Парфён «на себя клевещет; у него огромное сердце, которое может и страдать, и сострадать. Когда он узнает всю истину и когда убедится, какое жалкое существо эта полоумная, поврежденная, - разве не простит он ей все прежнее, все мучения свои? Разве не станет ее слугой, братом, другом, провидением? Сострадание осмыслит и научит самого Рогожина…» Такова логика Мышкина, и в ней свет его души. А Рогожин в это время уже заносит над князем нож. «Парфён, не верю!» - успел крикнуть Мышкин и упал в падучей. Припадок спас ему жизнь.

У Рогожина темная, звериная душа. Всмотревшись в портрет его отца, Настасья Филипповна заметила, что Рогожин, если бы деньги полюбил, то «не два миллиона, а пожалуй, и десять скопил, да на мешках своих с голоду бы и помер». Но случилась «напасть», одна страсть подменила другую, и вся жизнь Парфена переломилась. В страшных мучениях, не зная, что делать, чтобы эти муки, свои и чужие, прекратить, он идет на убийство. Финальная мизансцена страшна: у тела мертвой Настасьи Филипповны ночуют в обнимку, как два брата.

В "заключении", Достоевский рассказывает, что во время судебного процесса Рогожин был молчалив, ничем не подтвердил мнения своего адвоката о воспалении мозга, напротив, ясно и точно припомнил все мельчайшие обстоятельства события, а строгий приговор выслушал сурово и «задумчиво». После этого автор бегло упоминает, что многие другие, обыкновенные, герои его романа «живут по-прежнему, изменились мало, и нам почти нечего о них передать». Так что характер и судьба Рогожин, Настасьи Филипповны, Мышкина явно отстраняются от ряда обыкновенных.